На заре человечества - Страница 83

Теория о Плодородном полумесяце как кузнице языковых семей оригинальна, однако происхождение каждой индивидуальной семьи остается предметом споров. В отношении семито-хамитской семьи некоторые лингвисты, например Кристофер Ирет из Университета штата Калифорния в Лос-Анджелесе, горячо оспаривают гипотезу об их ближневосточном происхождении.

Второй колыбелью языковых семей, по Даймонду и Беллвуду, была область бассейнов Янцзы и Хуанхэ, где около 9000 лет назад начали возделывать рис. Эта территория, по мнению авторов гипотезы, дала начало по меньшей мере четырем языковым семьям. Австроазиатская семья из 150 языков, куда входят вьетнамский и кхмерский, распространилась по юго-востоку Азии. По ее следам затем двинулась вторая волна возделывавших преимущественно рис народов, говоривших на тайских языках, к которым относятся сиамский и лаосский. Третья семья – сино-тибетская. Четвертая – австронезийская, народы которой не позже чем 5000 лет назад достигли Тайваня, а затем пустились в плавание по Тихому океану, стали первыми колонистами Полинезии и примерно в 1200 г. н. э. достигли Новой Зеландии.

Колонизация Новой Зеландии народом маори была, таким образом, заключительным этапом 50 000-летнего путешествия.

В Африке языки банту распространялись земледельцами, которые разработали технологию возделывания сначала ямса, затем проса и сорго. Бантуговорящие народы около 3000 лет назад со своей родины на территории восточной Нигерии и западного Камеруна двинулись на юг двумя потоками. Один взял курс на западное побережье Африки, другой пошел на восток, а затем спустился по побережью к югу. Смешавшись в районе Великих озер с носителями нило-сахарских языков, этот поток вытеснил оттуда койсаноговорящие племена. Сегодня языки банту, составляющие одну из ветвей нигеро-конголезской макросемьи, занимают огромную территорию в субэкваториальной Африке.

Даймонд и Беллвуд считают пример банту наиболее убедительным из всех 15 предполагаемых ими случаев «сельскохозяйственного распространения» языковых семей. Однако в случае с банту важным фактором успешной экспансии наряду с внедрением сельского хозяйства была технология изготовления железа. Железное оружие входило в тот набор преимуществ, который сделал продвижение банту по просторам Африки столь успешным, и значит, вполне вероятно, что война тоже была средством этой экспансии.

Война – третий фактор, который разрушал мозаичные языковые кластеры, действовал самостоятельно или синхронно с распространением сельского хозяйства. В первом тысячелетии до нашей эры нилотоязычные народы, двигаясь из Эфиопии на юг в район Великих озер, покорили обитавших в кенийском высокогорье аграриев-кушитов. Кристофер Ирет полагает, что одолеть сельскохозяйственный народ нилотам помогла сильная воинская традиция, в которой мальчики-подростки по достижении определенного возраста объединялись в команды, по сути, воинские подразделения, пребывавшие в постоянной боевой готовности. «На длительном отрезке их истории у большинства нилотских племен развивалось военное дело, что всегда обеспечивало им преимущество при конфликтах с соседями, если только это не были другие нилоты», – пишет Ирет. (К южным нилотам относятся и кенийские календжинцы, ныне знаменитые более мирными достижениями в спорте, где им принадлежит большинство рекордов в беге на средние дистанции.)

Появление индоевропейцев

Индоевропейская языковая семья – лучший пример для выяснения того, что же было главным генератором новых обширных языковых ареалов: война или распространение сельского хозяйства. Ареал индоевропейских языков простирается от Западной Европы до Индийского субконтинента. К этой семье относятся такие мертвые языки, как латынь, древнегреческий, хеттский и тохарский, когда-то существовавший на северо-западе Китая. К живым потомкам праиндоевропейского языка принадлежат, помимо английского, остальные германские языки (немецкий, голландский, исландский, норвежский), славянские языки (русский, сербохорватский, чехословацкий, польский), балтийские (латышский, литовский), романские (итальянский, французский, испанский, португальский) и кельтские (бретонский, валлийский, ирландский).

Откуда вышел народ, говоривший на праиндоевропейском языке? Где он жил? Куда и как распространялись народ и его язык? На эту серию вопросов отвечают две альтернативные теории, одна из которых утверждает, что индоевропейская семья прокладывала себе дорогу мечом, а другая – что плугом.

Археолог Мария Гимбутас в серии статей, написанных между 1956 и 1979 гг., отождествляет индоевропейцев с народом, который насыпал характерные погребальные холмы, называемые курганами, в степях к северу от Черного и Каспийского морей. Этот народ вскоре после 4000 г. до н. э., одомашнив лошадь, стал расселяться за пределы своих исконных земель. К 2500 г. до н. э., согласно Гимбутас, эти воины-скотоводы достигли пределов Британии и Скандинавии, а их язык разделился на множество языков-потомков, которые сегодня звучат на пространстве от Европы до Индии.

В лингвистическом аспекте эту гипотезу поддерживает Кристофер Ирет: если бы индоевропейцы были мирными крестьянами, говорит он, к ним должны бы всходить многие названия злаков. Однако индоевропейская литература насыщена упоминаниями сражений. «Почти у всех индоевропейских культур в ранних мифах и легендах мы видим героизацию войны и особенно смерти в бою, известную и в других культурах, но мало где доведенную до такой степени, – пишет Ирет. – В этих сюжетах устойчиво отражается общественная структура, выделяющая воинов в особое элитное сословие».